Сегодня, в наше весьма непростое и беспокойное время, много говорится и пишется о так называемой «сексуальной революции», которая буквально сотрясает посткоммунистическое «сексуальное пространство» современной России. При этом нет-нет да и проскальзывает мысль, что мол в те, далекие теперь уже от нас, послевоенные годы секс в Стране Советов был в полном загоне или, более того, что его не было вообще, в современном понимании смысла этого термина.

Позволю себе не согласиться. Любая революция и тем более такая деликатная как «сексуальная» прежде чем разразится должна быть выношена и выстрадана ее первопроходцами, пионерами, энтузиастами и героями - одиночками, бесконечно преданными ее идеалам и готовыми пойти на любые мыслимые жертвы во имя их торжества. И, как показала жизнь, «сексуальной революции» не суждено было стать исключением из этого мудрого правила веков. Именно об одном из таких пламенных энтузиастов-первопроходцев этой «революции» и пойдет речь в этом небольшом повествовании.

Флот, как известно, и особенно военно-морской флот, всегда традиционно в чем-то консервативен, а в чем-то, подчас, весьма революционен. Довелось мне в середине пятидесятых годов теперь уже прошлого столетия быть свидетелем весьма любопытных событий, имевших место быть на флагманском корабле эскадры Южно-Балтийского ВМФ легком крейсере «СВЕРДЛОВ», приписанном в те годы к главной базе Флота - Балтийску. На крейсере этом сложился и активно функционировал весьма дружный и сплоченный офицерский коллектив, а точнее, пользуясь флотским лексиконом, его кают-компания. При этом, основой кают-компании, во многом определявшей ее настроения и взгляды, являлся холостяцкий клан молодых офицеров, негласно возглавляемый ее признанным лидером Капитаном 3 ранга Бату Серазетдиновым. Причиной такой раскладки сил являлось то, что крейсер был еще молод, как и его офицеры, и свои взгляды на внешний мир и флотские традиции его кают-компания вырабатывала и утверждала чаще глядя вперед, чем оглядываясь назад. Холостяцкий же Клан, естественно, был весьма многолик и имел в своем составе немало оригинальных и интересных персон. Одной из таких неординарных личностей и являлся герой нашего повествования младший лейтенант медицинской службы Николай Иванченко. Его роль и значение в жизни офицерского коллектива кают-компании можно охарактеризовать разве что лишь одним емким термином: - сексуальный символ крейсера «Свердлов». И как бы претенциозно и громоздко это не звучало, дело обстояло именно так.

Это был - Солдат Любви, беззаветно преданный идее размножения рода человеческого. Не беда, что трактовал он эту идею несколько однобоко, самозабвенно отдавая всего себя реализации лишь ее первой, но бесспорно наиболее ответственной фазы, ибо очевидно, что без этой первой фазы все остальные просто теряют смысл. Более того, он постоянно был готов к исполнению связанной с этой фазой процедуры, вне зависимости от времени суток, года или места. И надо отдать должное нашему герою, он интуитивно понимал все это и буквально физически ощущал историческую необходимость своей миссии каким-то седьмым животным чувством. Природа не обошла его своим вниманием. Красавец мужчина, рост выше среднего, брюнет с правильными и четкими чертами лица, жгучим взглядом и огромными черными усами. Он был неотразим! Глядя на него, невольно вспоминались вещие слова легендарного Остапа Бендера: - «Будь я женщиной, сделал бы ему скидку в 10 % с обычной цены!».

В это трудно поверить, но мы, офицеры кают-компании крейсера, были искренне убеждены, что этот человек ни разу в своей жизни не слышал слова «нет» от особы женского пода, независимо от ее возраста, роста, национальности и социального положения, если уж он, выражаясь флотским жаргоном, «положил на нее глаз». Нам, его сослуживцам, неоднократно приходилось быть свидетелями, как на улице города он подходил к приглянувшейся ему совершенно незнакомой женщине или девушке и бесцеремонно затевал с ней, с нашей точки зрения, какой-то совершенно идиотский, неинтеллектуальный разговор. При этом часто первая реакция со стороны его собеседницы, а в условиях закрытого гарнизонного города, каковым являлся в те годы г. Балтийск, это легко могла оказаться (и оказывалась, подчас) жена или дочь какого-нибудь крупного флотского чина, бывала резко отрицательной и даже откровенно грубой, когда ему, в весьма неделикатной форме, откровенно «указывали на дверь». Иванченко же при этом, нимало не смутившись, спокойно продолжал нести свою настырную и хамскую чушь. Но вот, по прошествии буквально нескольких минут, к нашему искреннему удивлению дама (или девица), только что кипевшая благородным гневом, вдруг без всяких видимых причин неожиданно переходила на вполне дружелюбный тон, явно показывая, что она склонна к развитию этого случайного уличного знакомства. Мы наблюдали подобные сцены неоднократно и вряд ли кто из нас мог вспомнить хотя бы один единственный случай, когда наш герой был бы вынужден отказаться от своих поползновений и позорно ретироваться. Дело доходило даже до того, что он разыгрывал эти сцены буквально на пари, которые никогда не проигрывал. Несомненно, человек этот обладал какой-то необъяснимой для нас гипнотической властью над Лучшей Половиной рода человеческого. Но, что удивительно, при всем этом, в интеллектуальном плане это был весьма заурядный и ограниченный человек. Единственная тематика, в обсуждении которой он мог принять участие или предложить собеседнику и со знанием дела активно обсуждать, оказывалась так или иначе связанной с женщинами. Ни на какие другие темы Иванченко объясняться либо просто не мог, либо не хотел. В реальной же жизни это выглядело подчас весьма комично. К примеру, в городе ли или в кают-компании крейсера Иванченко подходит к группе знакомых ему офицеров, мирно беседующих на какую либо, подчас весьма отвлеченную, тему, скажем о последних достижениях Страны Советов в области космоса, известных всему миру стройках коммунизма, о вечно неразрешимых проблемах флотской службы, наконец, о бессмертном учении Великого Карла, которое, как известно, именно потому и бессмертно, что верно, и как бы невзначай вставляет пару каких - либо случайных, ничего не значащих фраз. При этом никто и никогда не мог толком ни понять ни тем более объяснить как он это делал, но вдруг мы с удивлением обнаруживали, что уже давно разговор как-то незаметно и вполне логично перешел «на баб».

Такая преданность идее, такая самоотрешенность и горение не могли остаться незамеченными его начальниками и нашли свое отражение даже в его служебной характеристике, где не без оснований было, в числе прочего, отмечено, что аттестуемый мл. л-т м\с Иванченко Н.В. «с особым рвением и пристрастием исполняет любые поручения командования, связанные с пребыванием на берегу...». И, надо отдать должное флотской службе, поводы таковые предоставлялись ему регулярно, так как, в соответствии со своим статусом фельдшера в медицинской службе крейсера, он в периоды базовых стоянок регулярно водил небольшие группы моряков корабля в Гарнизонный Госпиталь на всякого рода процедуры, которые по ряду причин не могли быть выполнены медицинской службой крейсера. Группы эти он водил всегда только в пешем варианте, находя каждый раз убедительные причины мешающие воспользоваться попутным автотранспортом. Маршрут следования, возглавляемых им команд, никогда не менялся и был проложен так, что обязательно проходил через так называемую «Катькину площадь» Балтийска - небольшой «пятачок» образованный пересечением двух улиц. Этому экзотическому названию «площадь» была обязана расположенному на ней пивному ларьку хозяйкой которого являлась некая хорошенькая особа, известная под именем Катька. Нетрудно догадаться, что эта самая Катька была одной из многочисленных пассий нашего славного фельдшера.

Так вот, как только Иванченко с группой моряков оказывался в зоне видимости всевидящей Катьки, она немедленно прекращала работу своего ларька, выбрасывая на прилавок дощечку с надписью «обеденный перерыв» и, не смотря на возмущенные вопли любителей пивного зелья, опрометью бросалась в расположенный недалеко домик, на бегу убеждая своих взволнованных клиентов, что ей лучше знать когда и по какому поводу у нее «обеденный перерыв». Иванченко же, отправив свою группу следовать далее в госпиталь под командованием заранее назначенного им старшого, также устремлялся к вожделенному домику. Чем они там занимались было известно лишь им двоим, но ровно через 30 мин. ларек открывался и довольная и улыбающаяся Катька, радостно взволнованная, возобновляла обслуживание своей нервной клиентуры. Иванченко же с серьезным и озабоченным видом быстро исчезал в направлении Главного Госпиталя. Спустя два-три часа, по завершении медицинских процедур, группа моряков вновь пересекала «Катькину площадь» в обратном направлении и вся операция с «обеденным» перерывом повторялась вновь. Только на этот раз старшему группы наистрожайше предписывалось - не торопиться и дожидаться Иванченко у проходной в военную гавань.

Однако, ненасытная сексуальная утроба нашего героя не могла удовлетворяться такого рода случайными подачками судьбы и вынуждала его к постоянному и мучительному поиску более радикальных вариантов разрешения его проблем. И, старая как мир истина «кто ищет тот всегда найдет», не подвела и на этот раз - однажды, мы неожиданно узнаем, что в конец измотанный и загнанный в угол своими проблемами бедняга Иванченко решается на совершенно отчаянный в его положении шаг ... он женится!!!

Откровенно говоря, все мы были буквально ошарашены этой новостью, ибо ожидали от него чего угодно но только не такого, традиционного для всех простых смертных, способа разрешения его кризисной ситуации. Известна же нам эта новость стала следующим образом: - Иванченко, в то время, уже месяц как находился в очередном отпуске, пропадая где-то в дебрях своей «ридной Украины», и вот-вот должен был появиться на корабле. Однако, вместо этого на крейсер вдруг поступает телеграмма на имя командира крейсера следующего содержания: «женюсь зпт задерживаюсь тчк иванченко». Нет нужды уточнять, что командир, а это был капитан первого ранга Н. Загольский, отреагировал на это лаконичное и безапелляционное послание своего офицера как хороший торро на красный плащ тореадора. Начальнику медицинской службы крейсера майору м\с Балацкому В. было строжайше предписано: «Никакого ответа на телеграмму не давать и ... ждать!!» Иванченко же ответа и не просил - он просто ставил командира в известность, что «задерживается». Ждать, между тем, пришлось довольно долго. Молодожен появился на крейсере почти месяц спустя, как истек срок его отпуска. Чем он был занят весь этот месяц догадаться не составляло большого труда. Весь его внешний облик говорил сам за себя. Медовый месяц буквально преобразил нашего героя. Чувствовалось, что если все его проблемы еще и не разрешены, то уж во всяком случае генеральный путь их разрешения уже определен и успешно реализуется.

Месяц этот, однако, не прошел для него бесследно и на корабле, но уже явно с обратным знаком. Грозные тучи командирского гнева, уже месяц собиравшиеся над головой бедняги фельдшера, разразились приказом по кораблю о предании младшего л-та м\с Иванченко Н. Офицерскому Суду Чести за преступно-хамское «нарушение морально-этических и уставных норм». Васе Балацкому было приказано срочно накатать на беднягу служебную характеристику. И вот ... грянул Суд! Председательствующий излагает суть совершенного подсудимым проступка и зачитывает служебную характеристику, подготовленную на него начальником медицинской службы крейсера. Из этой характеристики, написанной с флотской объективностью и партийной принципиальностью на беспартийного Н. Иванченко, следовал неутешительный вывод, что, совершенное им противоправное деяние не может рассматриваться иначе как логичный результат его сомнительного морального облика, слабых воспитательных навыков и совершенно неудовлетворительных командных качеств. После оглашения характеристики, сопровождаемой убийственными комментариями начальника медицинской службы и старшего помощника командира, получает право голоса, наконец, и сам обвиняемый. И, надо отдать ему должное, Иванченко довольно искренне покаялся в содеянных грехах, справедливо полагая, что повинную голову меч не сечет, но при этом несколько неожиданно для Высокого Суда, дал весьма оригинальную трактовку своих недостатков, отмеченных в служебной характеристике. В спокойном и уравновешенном тоне он довольно убедительно доложил, что как добросовестный служака и сам хорошо видит свои недостатки и, более того, искренне страдает не только от их наличия но и от очевидной невозможности их устранения, ибо по штатному распределению служебных обязанностей между офицерами медицинской службы в его личном подчинении не предусмотрено ни одного матроса, а его основные функции в иерархии этой службы фактически сведены к своевременной доставке в лабораторию Гарнизонного Госпиталя проб экскрементов отбираемых для последующих медицинских анализов у членов команды нашего славного крейсера, включая и уважаемых особ входящих в состав Высокого Суда. В этом свете, он просит Суд войти в его положение и понять, что обретение и развитие в таких условиях требуемых Уставом командных качеств и воспитательных навыков задача практически не выполнимая, если только ему не будет оказана соответствующая помощь от командования медицинской службы и корабля. Со своей стороны он готов приложить все мыслимые усилия и волю для обретения означенных качеств и навыков. Предложенная Иванченко неожиданная версия трактовки его прегрешений вызвала заметное оживление среди членов Суда и присутствующих.

Стало очевидно, что если в начале заседания Высокому Суду и удалось создать и поддерживать требуемую атмосферу всеобщего и единодушного порицания и осуждения проступка подсудимого, то после выступления Иванченко эта самая атмосфера неожиданно приобрела характер хорошо разыгрываемой флотской хохмы. Не менее очевидным стало и то, что поскольку запланированного избиения явно не получалось, спектакль надо было чем-то завершать, стараясь не уронить Достоинства Высокого Суда и, по возможности, соблюсти правила неотвратимости наказания и пр. Ну, а поскольку набор карательных мер в данном случае, из-за отсутствия у отступника возможностей по понижению его в воинском звании и должности, практически ограничивался выговором в приказе по кораблю, на том и порешили. Не был забыт и Вася Балацкий. В частном определении Суда начальнику медицинской службы крейсера строго указывалось на его упущения в воспитании подчиненных и предписывалось незамедлительно принять срочные меры к их устранению и недопущению впредь!

Иванченко стал героем дня! Более того, поскольку он прибыл из отпуска с молодой женой, ему была срочно предоставлена жилплощадь в виде отдельной комнаты в одном из т.н. «финских домиков» в офицерском поселке Камстигал, на окраине Балтийска, более известным под названием «Абашвиловка», исходящим от фамилии командующего эскадрой вице-адмирала Г. Абашвили. Понятия «отдельная квартира» в те годы просто не существовало, во всяком случае для офицерской «фендры».

Командирская гроза пронеслась и на горизонте просматривалось лишь тихое и уютное благополучие мятежного фельдшера. Под боком молоденькая жена, очарованная его неотразимым флотским видом, очевидными мужскими достоинствами и безусловно блестящими перспективами его карьеры корабельного офицера - предметы откровенной зависти, оставленных на «ридной Украине» «дружек» ; - вполне достойное, по тем временам, жилье, в свете его чина и должности; - короткие и необременительные выходы в море на родном крейсере; - приличная зарплата, или по-флотски - «денежное довольствие»; - неограниченные возможности по размещению новых звезд на его офицерских эполетах, ну и, конечно, главное - оптимальное разрешение всех его интимных проблем! Что еще желать младшему лейтенанту медицинской корабельной службы ? Живи, не хочу!!

Однако, дальнейшее развитие событий пошло по несколько неожиданному сценарию. Первыми почувствовали неладное соседи Иванченко по квартире, тоже офицеры проживавшие там со своими семьями (в типовом «финском домике» было шесть комнат и, соответственно, проживало шесть семей).

Довольно скоро они обратили внимание что, когда Иванченко, также как и все они, вечерами приходил с корабля, он немедленно уединялся с женой в своей комнате и то чем они там начинали заниматься перестало быть секретом уже с первого дня: из комнаты фельдшера, заполняя все пространство «финского домика», начинали исходить ритмичные звуки скрипящей КЭЧевской кровати (КЭЧ - Квартирно-Эксплуатационная Часть Тыловой Службы Базы, снабжавшая всех офицеров эскадры казенной мебелью и проч.). Поначалу это вызвало может и несколько ироничную но в общем-то вполне доброжелательную реакцию его соседей. Что ни говори, а медовый месяц и все такое прочее... Как не понять коллегу! Однако, вскоре поведение «коллеги» стало явно настораживать. Упомянутый выше «скрип» начинал наполнять домик сразу же по приходе Иванченко с корабля и продолжался с небольшими перерывами до 7 часов утра следующего дня, когда надо было уходить на корабль. Перерывы же эти получались, когда Иванченко с серьезным и сосредоточенным лицом вдруг неожиданно появлялся на общей кухне или выбегал в стоящий рядом с домиком туалет. При этом он торопливо закуривал сигарету и, сделав несколько судорожных затяжек успевая бросить на ходу короткое «Привет мужики! Что нового?», не дожидаясь ответа, опять исчезал в своей комнате.

Для обитателей домика, а это еще пять семей, настали сложные времена. Ползущие из комнаты Иванченко ритмичные звуки гипнотизировали всех обитателей этой «Вороньей слободки». Соседи по домику тоже старались теперь реже выходить из своих комнат, избегая встречаться взглядами. Нервозность взрослых передалась и детям. Жизнь «финского домика» была парализована. Назревал кризис! Взрослые обитатели «Слободки» судорожно пытались найти выход. Вопрос непрерывно обсуждался отдельно мужской и женской сторонами населения домика. Увы! Выхода не было! Зная же потенциальные возможности Иванченко, рассмотрению были подвергнуты самые мыслимые и немыслимые варианты разрешения кризисной ситуации, в том числе и такие неординарные, как коллективное обращение в Политотдел Эскадры и... линчевание (говоря по-просту, мордобитие)!! При этом особо агрессивную и бескомпромиссную позицию занимала, как ни странно, именно женская сторона обитателей «Слободки», видимо, не без оснований, видя в поведении Иванченко постоянное напоминание о своих неудовлетворенных интимных претензиях к их замордованным флотской службой партнерам по «кэчевской» мебели. Над злосчастным Иванченко опять начали собираться тучи. На этот раз бытовые.

Но, как учила нас родная Коммунистическая Партия, безвыходных положений нет!!! Нашелся выход и из этой, казалось - бы, совершенно тупиковой ситуации. Спасение пришло неожиданно и абсолютно с неожиданной стороны. Вернувшись очередной раз с корабля домой, Иванченко к своему удивлению не обнаружил ... своей супруги !

Предпринятые им срочные меры по ее розыску привели его в, уже знакомый нам, Гарнизонный Госпиталь где и была обнаружена пропавшая жена. Как выяснилось, она была срочно госпитализирована с диагнозом острого воспаления всех ее интимных органов, последовавшего в результате беспрецедентной активности ее супруга.

Расстроенный и выбитый из колеи Иванченко непрерывно обивал пороги Госпиталя, пуская в ход все имеющиеся у него там связи и знакомства, чтобы добиться скорейшего излечения и возвращения домой неожиданно утраченной юной супруги. Придя, однако, очередной раз в Госпиталь, он с удивлением узнает, что утром этого дня она неожиданно выписалась, не долечившись, и не заходя домой, бросив весь свой привезенный с Украины скарб, уехала … к маме, на Родину, в «ридну Украину».

Это уже был удар ниже пояса! Бедняга фельдшер, наш легендарный секс-символ легкого крейсера «Свердлов», не находил себе места. Завоеванное с таким трудом благополучие, сулившее долгую и безоблачную семейную жизнь, рухнуло в одночасье, оставив его один на один с ... разбитым корытом, то бишь, с одиноко скрипящей кэчевской кроватью! Впереди опять замаячили безрадостные дни вечно голодного сексуального Волка рыщущего по окрестностям Главной Базы Южно-Балтийского Флота в поисках случайной добычи!

Нелегко дались ему лавры сексуального символа! Спустя несколько лет он подает рапорт о демобилизации. Просьба его была уважена и, также как и его молодая супруга, Иванченко исчезает в недрах своей «ридной Украины».

Остаётся только надеяться, что его дальнейшая судьба сложилась более удачно. Возможно он и ринулся-то на Родину именно в поисках своей сбежавшей супруги. Быть может Всемогущее Время изменило её взгляд на недостатки и достоинства злосчастного фельдшера и, найдя ее, наш многострадальный герой вновь обрёл давно заслуженное и так трагически утраченное благополучие. Ведь, не исключено, что и верные подруги его соседей по «Вороньей Слободке», открыто осудившие беднягу Иванченко, где-то в глубине души тоже просто завидовали этой молоденькой хохлушке не оценившей так неожиданно свалившийся на нее Дар Божий.

Но, как бы там ни было, легендарный фельдшер навсегда остался в памяти своих сослуживцев как олицетворение сексуальной мощи нашего славного «Свердлова», мощи которой не мог похвастать ни один из кораблей эскадры 4-го ВМФ. Как вряд ли и любой другой на бескрайних просторах родной Балтики.

Да и только ли в нашей памяти? Не исключено также, что память о нём бережно хранят и его многочисленные пассии - подруги мятежной молодости этого Солдата Любви! Флотская же молва нарекла его Сексуальным Символом если и не всего Балтийского флота, то уж его Южной Окраины - точно!

15 августа 2001 г., г. Москва.